С.Е.Полетаев. Алики - малики. Страница 13

Об Алике он не стал говорить, но про себя решил, что бегать по книжным делам он ей больше не позволит. А Вартану скажет, что поговорил, дескать, а там видно будет. А не заговаривал с ней потому, что доводы против ее дружбы с мальчиком не придумывались.

— Ты это... того... деньги-то возьми, употреби, а то бегаешь черт-те где, сердцем потом маешься...

Он почувствовал себя старшим и ответственным за впадающую в детство мать и наслаждался своим опытом и мудростью, словно все слова, что говорил про себя, высказал вслух.

Мать посмотрела на него своими припухлыми, острыми и больными глазами, погладила свой седой, коротко стриженный затылок и изобразила на лице что-то вроде улыбки. Но улыбка получилась горестной.

Она отвела от него глаза, тоскуя, что не дал ей бог дружбы с сыном, как не было ее и с покойным мужем. Она устала, ни о чем не хотелось думать.

Она очень устала, а сын, она чувствовала это, о чем-то молча разговаривал с ней, глядя на нее в упор, она знала о чем, но не хотела слушать даже молчаливую речь его.

Она все знала о нем наперед и жалела его какой-то странной жалостью — не столько его, сколько себя, кусок себя, потому что он был частью ее тела, но не был частью ее души, и горевала оттого, что была бессильна что-либо изменить в нем и слиться с ним.